F l y i n g H e i g h t : Odri Hepburn

«Я верю в розовый цвет. Я верю, что смех —лучший способ сжечь лишние калории. Верю в поцелуи, в поцелуи без правил. Я верю, что могу быть сильной, когда жизнь преподносит мне неприятные сюрпризы. Я верю, что счастливые женщины, самые красивые в мире. Я уверена, что завтра будет совершенно другой день, в который обязательно случится чудо».

Я нахожусь в такой же зависимости от Юбера Живанши, как американцы – от своего психоаналитика. Oдри Хeпберн

Вряд ли в истории кино был такой же яркий, долгоиграющий и плодотворный союз, как «роман» актрисы Одри Хепберн (Audrey Hepburn) и дизайнера Юбера де Живанши (Hubert de Givenchy). Союз, без которого история кино была бы не такой модной и не такой оскароносной.

Хепберн, абсолютно не соответствующая канонам красоты того времени – худенькая, хрупкая, с огромными глазами и трогательной манерой выражать свои эмоции – стала поводом пересмотреть голливудские стандарты, где царствовали пышногрудые pin-up girls. Фильм "Римские каникулы" подарил новый образ и миру моды в том числе – «аристократический кэжуал» героини определил целое направление в мире моды: юбка-колокол, блуза без рукавов, короткие волосы, подчеркнутая линии талии, естественность в каждой детали.

С Живанши Хепберн познакомилась еще будучи малоизвестной в киношных кругах. Кому выпала большая честь: гениальной актрисе блистать в нарядах от великого кутюрье или непревзойденному модельеру создавать образ будущей звезды? Впрочем, тогда, в год их знакомства, они оба были молоды (ему – 26, ей – 25), он уже поднялся на несколько ступеней по лестнице славы, ей только предстояло сделать первый шаг. И она его сделала – в 1953 г. Одри перешагнула порог салона Givenchy на улице Альфреда де Виньи, разыскивая подходящие наряды для своей героини Сабрины в одноименном фильме. Дизайнер увидел американку в футболке, льняных брюках, сандалиях и соломенной шляпке. Но за столь традиционным облачением он смог разглядеть главное: глаза олененка Бемби, кроткую улыбку, эльфийскую грацию.

Вместе актриса и модельер создали не только sack dress, платье-рубашку, расшитое тесьмой, но и узнаваемый стиль Givenchy: безупречные линии, узкие бедра, изящная шея. Его французская элегантность плюс ее американский гламур.

Творчество переросло в настоящую дружбу. Юбер сочинял для Одри стихи и пек пироги. «Он создавал платья, поднимающие настроение. Он чувствовал меня так тонко, как может чувствовать мать своего ребенка. Его внимание и забота не раз возвращали меня к жизни», – восхищалась Хепберн. И не только это. Второй раз она выходила замуж в его платьях (первый – в Pierre Balmain). «Надев розовый костюм от Givenchy, я снова поверила в счастье», – сказала новоиспеченная жена после свадебной церемонии с Андреа Дотти.

Когда 20 января 1993 г. она умирала от рака желудка, рядом были мужчины, которые любили ее: сыновья Шон и Лука, два бывших мужа, возлюбленный Робберт Уолдерс и, конечно, Юбер. Через два года модельер оставил свой Дом. «В каждой коллекции ее сердце», – сказал он, оставаясь верным своей музе.

"Обожаю людей, которые заставляют меня смеяться. Я правда думаю, что смеяться - это то, что я люблю больше всего. Это лечит множество болезней. Возможно, это самое важное в человеке"Жить - это как бежать по музею. И только потом вы начинаете по настоящему осознавать, что вы увидели, думать об этом, наводить справки в книгах и вспоминать - поскольку вы не можете принять это все и сразу".

"Люди больше вещей нуждаются в реставрации, поощрении, прощении. Никогда никого «не выбрасывай".

"Чтобы губы стали соблазнительными, говорите добрые слова".
"Чтобы глаза блестели, ищите в людях добро"
"Чтобы не толстеть, поделитесь едой с голодными"
"Если вам понадобится рука помощи, она всегда при вас – ваша собственная".

"Красота женщины не в одежде, фигуре или прическе. Она светится в ее глазах. Ведь глаза – это ворота сердца, в котором живет любовь".

— Слушай, бывают у тебя дни, когда ты на стенку лезешь?

– Тоска, что ли?
– Нет, – сказала она медленно. – Тоска бывает, когда ты толстеешь или когда слишком долго идет дождь. Ты грустный – и все. А когда на стенку лезешь – это значит, что ты уже дошел. Тебе страшно, ты весь в поту от страха, а чего боишься – сам не знаешь. Боишься, что произойдет что то ужасное, но не знаешь, что именно.

Завтрак у Тиффани

Так и не узнаешь, что твое, пока не потеряешь…

Завтрак у Тиффани

… мы стали понимать друг друга так глубоко, что могли обходиться почти без слов; в наших отношениях царил тот ласковый покой, который приходит на смену нервному желанию утвердить себя, напряженной болтовне, когда дружба скорей поверхностна, хотя кажется более горячей.

Завтрак у Тиффани

Это банально, но суть вот в чем: тебе тогда будет хорошо, когда ты сам будешь хорошим. Хорошим? Вернее сказать, честным. Не по уголовному кодексу честным — я могилу могу ограбить, медяки с глаз у мертвого снять, если деньги нужны, чтобы скрасить жизнь, — перед собой нужно быть честным. Можно кем угодно быть, только не трусом, не притворщиком, не лицемером, не шлюхой — лучше рак, чем нечестное сердце. И это не ханжество. Простая практичность. От рака можно умереть, а с этим вообще жить нельзя.

Завтрак у Тиффани

— О нем почти не думаю.

— Это хорошо.
— Только по ночам.
— Это плохо.
— Вчера разорвала его фотографию.
— Это хорошо.
— Пришли мне клейкую ленту, пожалуйста.
— Это плохо.

Сабрина

— Почему ты не женишься на мне?!

— А действительно ПОЧЕМУ?!
— Опять ты смеёшься… ты хоть знаешь что это значит?!
— Да… двое живут вместе, спят в одной постели и всё время подкалывают друг друга…

Сабрина